Весть о предстоящем на завтра фотографировании передовиков производства для доски Почета облетела все этажи учреждения с быстротой космической ракеты.
Иван Васильевич Брыкин, всегда тонко чувствующий момент, тотчас же осознал, что это далеко не рядовое мероприятие и к нему надо тщательно готовиться. Сидеть за рабочим столом и заниматься обычными делами он уже больше не мог. Какие уж тут входящие, исходящие?!
С острой озабоченностью в глазах Брыкин заспешил на первый этаж, где висела доска, Почета и остановился перед своим, слегка пожелтевшим от времени портретом. «Хорош. Ничего не скажешь, но молод был... Эх, как молод! Вон улыбка на лице. Такая простецкая. Сейчас надо без улыбки. Чего доброго могут посчитать за легкомысленного человека, - смекнул Иван Васильевич и решительно отверг улыбку.- В лице современного делового человека должно быть другое: целеустремленность, энергия, полет мысли...»
Видел Брыкин таких людей, видел. Но как такое выражение изобразить на своей физиономии? Он тут же поспешил к зеркалу в туалетную комнату и стал разглядывать лицо. Оно ему не понравилось - слишком простоватое. А если плотно сжать рот, слегка раздуть ноздри, чуть приподнять вверх брови? Ого! Совсем другое дело. Чувствуется и полет мысли, и целеустремленность, и энергия! Такое лицо на доске Почета запомнит и руководство!
Брыкин потренировался часик-другой перед зеркалом с бровями, губами. Особую трудность доставили ему ноздри, но до конца рабочего дня он справился с этой задачей.
После работы он занял очередь в парикмахерскую. Прическа - немаловажная деталь во внешности делового человека. «Снимите кудри, - со вздохом сожаления приказал он мастеру. - Полубокс».
Дома Брыкин до поздней ночи чистил и утюжил выходной костюм, любовно подбирал галстук, рубашку. Готовился.
Утром, выйдя из дверей своего дома, Брыкин был торжественен и взволнован, как главнокомандующий, принимающий парад войск. В красный уголок, где намечалось провести фотографирование, он явился одним из первых.
Брыкин без приглашения уселся на стул перед объективом и выдал фотографу кучу вполне профессиональных советов по технике съемки.
- Если вы такой спец, - обиделся фотограф, - то можете снимать себя сами.
- Вы меня не так поняли,- не желая портить отношений с мастером, поспешно сказал Брыкин. - Я к тому, чтобы не пришлось завтра переснимать. Бывают, знаете ли, лица, которые с первого раза не получаются. А второй раз в жару надевать такой костюм,- желая заострить внимание фотографа и присутствующих на своем одеянии, он провел ладонью по лацканам и полам пиджака. - Я только поэтому.
После этих слов Брыкин приосанился, расправил плечи, плотно сжал рот, раздул ноздри, приподнял чуть-чуть брови, затаил дыхание. Замер.
Фотограф вставил в аппарат кассету и спросил фамилию. Брыкин с неудовольствием шумно выдохнул воздух, назвал себя и снова проделал все операции с лицом и затаиванием дыхания.
Фотограф опять спросил о фамилии, сказал, что его нет в списке.
Брыкин рассердился: «Чушь! Ищите лучше! Как? Все-таки нет? Это недоразумение. Машинистка пропустила. Делайте свое дело, фотографируйте. Потом разберемся».
Брыкин поплотнее уселся на стуле: «Что? Пленки и бумаги только на восемнадцать человек? На него не рассчитано? Что? Уступить место тому, кто в списке?»
Трепеща от справедливого негодования и не забывая поджимать губы и раздувать ноздри, Брыкин влетел в приемную к секретарю-машинистке.
- Софья Вениаминовна! Вы печатали список на фотографирование передовиков?
Секретарь-машинистка с достоинством придворной дамы кивнула головой.
- Так вы меня пропустили,- трагическим голосом произнес Брыкин,- мою фамилию не напечатали.
- Что значит пропустила? - Софья Вениаминовна недовольно повела плечами. - Вы не удостоены. Вас не было в списке.
- Как? Как не было? Почему не удостоен? Раньше же... Раньше всегда был. Я вот и костюмчик надел. Костюмчик...
