В общей комнате отдела комплектации домостроительного комбината Покровска стоял шум и гомон, который с успехом мог бы соперничать со звуками большого птичьего базара на Малых Галапагосских островах. 

- Тихо, тихо! Товарищи женщины! Ти-ши-на! - умолял своих сотрудниц заведующий отделом Маковкин, вздымая к потолку руки.- Давайте работать. Работать. План горит! 

 Слезные увещевания завотделом имели воздействие: гвалт стал слегка затихать. Но надолго ли? Сколько минут может просидеть одна женщина на работе с закрытым ртом? Этого Маковкин не знал, но он знал другое. Он хорошо знал, что согласно последним статистическим данным одна женщина в среднем за сутки произносит двадцать восемь тысяч триста слов. Из собственного же опыта Маковкин заключил, что женщины его отдела только в течение одного рабочего дня эту цифру перекрывали втрое. Ничего удивительного не было в том, что в цехах постоянно не хватало нужных материалов, и комбинат лихорадило не только к концу квартала, но и в начале каждого месяца. Маковкину надо было что-то срочно предпринимать. Но что? 

 Он очнулся от дум. Ох, опять спорят! Голова завотделом просто раскалывалась от этого гама. О чем хоть они там кудахчут? Длинным ногтем мизинца правой руки Маковкин прочистил ухо и стал слушать. Минуты через три он ухватил суть. 

 Спорили две враждующие группировки. Первую возглавляла Мария Петровна, старший инженер отдела и обладательница мощного генеральского баса. 

- Я говорю, что пингвин покрыт перьями! - заглушая голоса противника, рокотала она.- Он птица! Пти-и-ца! 

- А я утверждаю - шерстью! - сверлил барабанные перепонки пронзительный дискант главы другого лагеря Тамары Викторовны, экономиста отдела, женщины с узкой талией и темпераментом боксера легкого веса.- Шерстью! Он под водой плавает! 

- Перьями! Перьями! Перьями! - скандировала первая группировка. 

- Шерстью! Шерстью. Шерстью! - срывались на визг экспансивные сторонницы Тамары Викторовны.- В зоопарк сходите. В зоопарк! 

- Вас самих в зоопарк! В зоопарк их! В зоопарк! - гремел бас Марии Петровны. 

 «Чем же покрыт этот чертов пингвин? - ломал голову Маковкин.- Дать бы им ответ, и, глядишь, спор бы и угас, перемирие наступило. Так чем? Эх, мало я научной литературы читаю, а с этими женщинами...» 

 На телефонном диске он набрал «09» и, прикрывая трубку рукой, спросил вполголоса: «Справочная? Девушка, скажите, чем покрыт пингвин, шерстью или перьями? Что? Я сам покрыт перьями... Ну, знаете.. » Эх, трубку положила. Тоже хороша... Вроде Тамары Викторовны, и голос такой же. Маковкин оторвал взгляд от телефонного аппарата и взглянул на своих подчиненных. Видимо, спор достиг высшего накала. Еще секунда и возможна рукопашная схватка. Решение! Надо принимать решение! Он энергично встал, почти строевым шагом вышел на средину комнаты и скомандовал: 

- Женщины, остановитесь! Успокойтесь! Я знаю, чем покрыт пингвин. Он покрыт шерстяными перьями. Да-да, шерстяными перьями! 

- Вот видите! - ликовали сторонницы Марии Петровны. 

- А мы что говорили? - хлопали в ладоши приверженцы Тамары Викторовны. 

 Маковкин решил, что пора перехватывать инициативу. 

- За работу! За работу! - кричал он, бегая по комнате.- Даешь план! 

 Минут сорок - сорок пять трещали арифмометры и электрические пишущие машинки, стучала костяшками счет не признававшая технической революции Мария Петровна. Но вот приоткрылась дверь, в проеме показалась растрепанная, но со счастливым блеском глаз голова сотрудницы соседнего отдела, раздался ее гортанно-радостный крик: 

- Девочки! В угловом универмаге шелдон дают! - и словно тихоокеанский тайфун с красивым женским именем «Люси» прошелся по отделу комплектации. 

 В комнате еще кружили в воздухе листы накладных, счетов, актов и отчетов, поднятых этим смерчем, когда Маковкин обессиленно опустился на стул. Что делать? И что такое шелдон? Видимо, что-то женское... Женское! Вот в чем надо искать решение вопроса. 

 На другой день он отпросился в дирекции и целый день провел в библиотеке. Маковкин штудировал литературу по психологии женской души. 

 В четверг, заявившись в отдел, он вел себя несколько необычно: не обращал внимания на разговоры сотрудниц, не призывал их заняться работой, а вынул из портфеля бутылку рафинированного подсолнечного масла и долго рассматривал ее на свет. Пробормотав: «Подойдет», он открыл пробку и подозвал к себе старшего инженера: 

- Мария Петровна, у меня просьба. До обеденного перерыва мне нельзя будет разговаривать. Потрудитесь отвечать на телефонные звонки. 

- Что с вами, голубчик? - заинтересованно пробасила Мария Петровна.- Выпили холодного пива, болит горлышко? 

- Нет, не горло, - сухо ответил Маковкин. 

- Ах, зубы. 

- И не зубы. Видите ли, это трудно объяснить в двух словах... 

 Глаза Марии Петровны округлились:

- Давайте в трех словах. Давайте,- зашептала она. 

 Маковкин покрутил головой - не подслушивает ли кто - и зашептал ей в самое ухо: 

- Секреты тибетской медицины... 

- Какой? - недослышала Мария Петровна. 

- Тибетской,- громче произнес Маковкин и с радостью отметил, как насторожились за соседними столами сотрудницы. Он указал глазами на листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом, лежащим у него на столе и продолжал.- Там все сказано. 

- Можно мне на минутку? 

- Только вам,- кивнул головой Маковкин и тонкие пальцы Марии Петровны потянулись к бумажке. 

 Минуты три она читала, шевеля губами. Отдельные фразы можно было разобрать: «Набрать в рот растительного масла, оливкового или подсолнечного, и держать его в полости рта, помешивая языком до образования белой густой кашицы... Все вредные вещества организма концентрируются в кашице. Загустевшую массу необходимо выплюнуть в унитаз или закопать в землю... Средство древней тибетской медицины помогает от всех болезней желудка, печени, почек... Способствует омоложению организма...» Наконец, она оторвала глаза от бумажки. 

- Вы так и будете сидеть с подсолнечным маслом во рту?- с недоверием спросила она.- А работа? 

- Буду работать молча. Вот прихватил отчет за прошлый квартал. 

- И сколько сеансов надо выдержать? - спросила она с чисто практическим интересом. 

- Часа по три в день в течение месяца. Конечно, с учетом износа организма. Вот мне,- он со вздохом сожаления провел ладонью по голому темечку,- придется побольше посидеть. 

- Знаете что, дайте мне тоже глоток масла. 

- А как же телефон? 

- Посадим Верочку. Она молоденькая, посидит. 

 Маковкин отлил золотистого масла в стакан и передал бутылку Марии Петровне. 

 Вскоре он с удовлетворением наблюдал, как бутылка вместе с листком бумаги, собственноручно отпечатанным им вчера вечером, пошла по столам, и масла в ней все убывало и убывало. Вскоре весь отдел комплектации сидел с надутыми щеками. Снова затрещали «Оптимы», застучали костяшки счет Марии Петровны. Одна Верочка грустно вздыхала у телефона, желая, видимо, тоже омолодиться, но покоряясь печальной участи - дежурить по отделу.

 К концу месяца в цеха стали регулярно поступать нужные материалы, и комбинат выполнил план. 

- Нашел все-таки общий язык со своими сотрудниками,- одобрил Маковкина на очередной планерке директор, - а хотел увольняться. Правильно действуешь. Одобряю.