Вечер. Холодный, злой дождик уныло барабанит по крышам и подоконникам неосвещенных окон. На улице сыро и слякотно. В одном из окраинных переулков, где тьма глуше, а холод пронзительней, прохожего догоняют двое неизвестных.
- Эй, ты! Постой-ка!
- Стою. Вы что, из милиции?
- Нет. Мы из этой... Мы из противоположной организации,- ответил мрачного вида субъект.- Гроши давай!
- Выкладывай кошелек, - хриплым, простуженным басом заявил второй, - а то зарежу!
- А нож-то хоть острый? - поинтересовался прохожий.
- У-у-у, бритва,- заверил простуженный.- Пикнуть не успеешь.
- Ну, вот и хорошо. Вот и отлично. Тогда приступайте,- заявил прохожий.- Пальто расстегнуть или так справитесь?
Наступила минутная пауза.
- К чему это приступать? - подозрительно спросил, наконец, первый.
- Как это к чему? Режьте!
- Ты нам зубы-то не заговаривай. Видали мы таких. Ты нам деньги давай!
- Может, шмякнуть пару раз в ухо для сговорчивости?- прохрипел бас.
- В ухо? - вскричала жертва.- Не выйдет. Вы так легко не отделаетесь. Режьте! Режьте, вам говорят! Да побыстрее. У меня времени нет.
Грабители переглянулись, помолчали. Простуженный громко засопел носом.
- Этот пижон дорожит материальным благосостоянием больше, чем жизнью,- философски изрек в конце концов первый грабитель.
- Ну, вот что... Делайте свое дело! - настойчиво требовал прохожий.- И порезвее. Неровен час - спугнуть могут. Я все равно топиться иду. До реки вон еще сколько топать, а ботинки рваные, текут.
- Псих какой-то. Не нравится он мне. Пошли, Плафон, леший с ним.
- Погоди малость, постой,- отозвался тот, с басом, которого назвали Плафоном.- Разобраться не мешает. Ты, парень, чего топиться-то собрался?
Прохожий горько всхлипнул, вытер нос рукавом:
- Все они, деньги проклятые... Знаете, какая она, Нелька? На барахло злющая - ужас! То ей норку, то пальто из кримплена, то платье из люрикса... Ну, и... - прохожий еще раз протяжно всхлипнул. - В казенные руку запустил, а завтра ревизия-я-я...
Слезы и нос он вытирал уже не рукавом, а шляпой.
- Занял бы где-нибудь. Чего хныкать,- миролюбиво посоветовал Плафон.- Раскис, как баба.
- Пробовал. Никто не дает. И так уж всем должен. На улице показываться стыдно. Только и слышишь: когда отдашь, да когда отдашь... Проходу нет. Эх, пропащая моя жизнь!
- А много казенных-то сгреб? - заинтересованно спросил Плафон. - Сколько монет?
- Да сущая ерунда. Две сотни всего и доложить осталось.
- Ух, ты! Нам столько не наскрести. Не набрали еще. Недавно вышли.
- А сколько есть? - заинтересовался прохожий.- Подмогли бы. Одолжили б, а? Сами же посоветовали занять.
Грабители переглянулись, тяжело вздохнули и стали выворачивать карманы, хрустели рублями, звенели мелочью.
- Рублей восемнадцать будет, как пить дать, - прикинул Плафон.
- А в загашнике? - прохожий обратился к тому, к первому, который его остановил.
Тот с большой неохотой покопался и извлек из складок одежды мятую трешницу.
- Эх, мало, мало. Ну, не надо тогда. Не надо. Прощайте! Прощайте, братцы. Топиться пойду.
- Да, погоди ты, дурья башка. На, держи гроши,- Плафон, просыпая медяки, всунул в карман прохожего деньги.- Пройдись, друг, вон по той улице. Может, еще кого из наших встретишь.
- Ну, ладно. Уговорили. Пойду пройдусь,- и прохожий быстро растворился в темноте.
- Слушай,- прорычал бас,- а ведь шел-то он не к реке!
...А парень в дырявых ботинках шагал, не разбирая луж. «Вот же получилось... Да еще как получилось! Полное перевоплощение. Они мне поверили, поверили! Значит, могу я трогать сердца людей, могу играть! Да я бы и Гамлета смог! Все! Завтра иду к режиссеру театра. Пусть дает роль. И не какого-нибудь статиста. Главную!»
