За поворотом темного и узкого, как горное ущелье, коридора меня остановил Анатолий Наволочкин: 

- Стоп, старик! Ты мне нужен. На ловца, как говорят, и дичь прыгает. Давно собираюсь тебя отловить. Когда должок отдашь? 

- Это какой такой должок? 

- Не догадываешься? - Наволочкин раскатисто рассмеялся. 

- Гы-гы-гы, - присоединился к нему и я. - Шутник, однако, ты. Ценю юмор. Приветик! 

 Я пытался проскочить мимо, но Наволочкин своим могучим торсом преградил мне путь. Улыбка исчезла с его лица. Глаза холодно блеснули. 

- Кроме шуток. Гони двадцать ре. 

- Какие двадцать рублей? Ты что? 

 Я силился припомнить, не брал ли я чего у Наволочкина. Да нет. Не такой он человек, чтобы в долг давать. Деньга-то у него водилась, но в долг!.. «Эге! - говорил он просителю.- Может быть, ты завтра загнешься, консерву несвежую съешь или с грузовиком на перекрестке не разминешься. Всякое бывает. А с кого я тогда должок получу? То-то! А мне, брат, каждая копейка дорога. Она не подведет!» 

 Вспомнив все это, я уверенно заявил: 

- Брось, Наволочкин. Ничего я тебе не должен. Дай пройти. 

- А ты вспомни. Ну-ка, напряги все свои мозговые клетки. 

- Ладно. Пошутил и довольно. Меня в отделе ждут. Работать надо. 

- Подождут. А ты вспомни. До склероза тебе далеко. Впрочем, если подзабыл, то позвони своей жене. 

- Ах, ты вот о чем! Так бы сразу и сказал,- выдохнул я с облегчением и заговорщически подмигнул сослуживцу. - Был такой случай. Надумала жена мне брюки погладить... Ну, и обнаружила в загашнике двадцатку. Откуда, спрашивает, деньги? Пришлось придумать: взял, говорю, в долг у Толика Наволочкина. Вот и вся история. Ну, пока!

- Нет, не пока. Врать-то, дружок, нехорошо! 

- Конечно, нехорошо, но так получилось. 

- Тебя что, в детстве не учили, что врать нельзя? 

- Учили, конечно, но пришлось... 

- Раз пришлось, то гони двадцать рублей. 

- Ты что, чокнутый? 

- Сам чокнутый. Гони монету! 

- Так я ж не брал! - начал я терять терпение. 

- А врать-то врал? 

- Ну, пришлось... 

- Так,вот, дружок... Исправить я тебя хочу, отучить врать. Хочу вернуть обществу честного человека! А метод - материальный. Наказываю рублем. Если человек на производстве допускает брак, то его же наказывают? Премии лишают, за бракованный материал высчитывают. А ты допустил моральный брак. Если я не накажу тебя рублем, то ты быстро забудешь этот случай, будешь врать по-прежнему... А я хочу, чтобы ты навсегда запомнил... Навечно! Поэтому обязан взять деньги. Просто вынужден. Так что, гони! 

- Это же вымогательство! Ты нахал, Наволочкин! 

- Не нахал, а тебе же исправиться хочу помочь, дубина!

- Ну, знаешь... Это слишком! 

- Не слишком, не слишком... Двадцать рублей всего. И не тебя, жену твою жалко. Золотая женщина! Брюки мужу гладит. Где сейчас такую жену найдешь? Где? 

 Я вспомнил добрые лучистые глаза своей Людмилки и согласно кивнул головой. 

- О, ты уже начинаешь со мной соглашаться! - оживился Наволочкин.- Ценить ты ее должен, а не обманывать по мелочам. Представляешь, если она узнает о тебе правду? Она ведь может и узнать! Тем более, что кое о чем она уже догадывается. 

- Не может быть! 

- Может. Сомневаться она в тебе уже начала. Зачем же тогда, меня о долге спрашивала? Что, молчишь? То-то! И я, сохраняя чужое семейное счастье, вынужден был солгать,- Наволочкин поднял к потолку глаза и тяжело вздохнул.- Нанес, можно сказать, себе тяжелую моральную травму. Так что, раскошеливайся, дружок. Да поскорей. Мне взносы за кооперативный гараж надо сдавать. «Лада» второй год на улице загорает. Ну, лезь в загашник!